В громадных пространствах наших городов сады, площади, жилье, водоемы должны составлять единое гармоническое целое. Мы же зачастую занимались архитектурой ради архитектуры, генпланом ради отвлеченной красивости генплана. Мы ложно понимали свою задачу и вместо удобных для жизни кварталов стремились создавать декоративные ансамбли. А к озеленению и благоустройству относились как к чему-то второстепенному.
В отличие от массовой типовой жилой застройки, некоторые общественные сооружения, имеющие большое градостроительное значение, могут отличаться уникальным характером. Но и в решении их архитектуры перед нами стоят в едином сочетании три требования: удобство, простота и красота. Если мы ставим перед собой задачу достигнуть лишь красоты, то это может привести только к эклектике, эстетству, поискам архитектуры как самоцели.
Когда же мы раньше всего и прежде всего думаем о запросах и удобствах тех, для кого строим, тогда красота явится естественным следствием нашего правильного.
понимания требований жизни. Другим исходным началом в моем творчестве является понимание русской культуры, русского зодчества как глубоко самобытного, а не как отражения того или иного влияния.
В этом наглядно убедили меня поездки по Волге через Калинин до Ростова Великого, изучение памятников русского народного зодчества в Москве и Подмосковье, Новгороде, Пскове, Угличе, Калягине и других городах.
Пропорции сооружений городских кремлей и древнерусских церквей, их расположение на холмах и связь с природой, жизнерадостность архитектуры, свойственное русскому народу умение сочетать архитектурную форму с пейзажем, живописно включаться в природу — это типичные черты творчества русских зодчих прошлого. Совершенно самобытное явление представляют такие памятники, как своеобразно классический Успенский собор в Москве, или Адмиралтейство в Ленинграде, с его утверждающей силой, ясностью структуры и образа, горизонтальным протяжением и охватом больших пространств.